Появление политических эвфемизмов связано с возросшей ролью средств массовой информации и с их регулятивно-пропагандистской функцией воздействия на читателя. Эвфемизмы в этой области призваны скрыть, завуалировать негативные явления действительности, чтобы отвлечь от них внимание публики, создать иллюзию оправдания непопулярной политики.
О.С.Иссерс вслед за Р.Блакар рассматривает разновидности «инструментов власти», имеющиеся в распоряжении субъекта речевого воздействия. Одним из этих «инструментов» является выбор слов и выражений, позволяющих выразить свое отношение к референту (в американском варианте английского языка есть, например, слова black, negro, colored, nigger и «политически корректное» African-American). Это также создание новых слов и выражений. В данном случае имеются ввиду, в первую очередь, те случаи, когда возникает потребность не в именовании новых явлений, а в переименовании, обусловленном престижем, общественными нормами, ценностями, идеологией – как, например, в «новоязе» (Иссерс 2003, С. 32).
Эвфемизация с целью манипуляцией обществом как атрибут государственной политики на уровне правительства породил так называемый «Новояз» (от англ. «Newspeak»).
Новояз – официальный или полуофициальный стиль письменной или устной речи, который обычно по идеологическим соображениям скрывает или маскирует внутреннее содержание (Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения. – 1998, с. 426). Новояз призван обслуживать государственно-политические и, особенно, авторитарные идеологии. Примером этому могут также послужить официозные и публицистические клише времен так называемой «советской перестройки»: «новое мышление», «судьбоносные решения», «интенсификация и ускорение» и др. В лексиконе ближневосточного новояза последних десятилетий присутствуют такие эвфемизмы, как «городское планирование» вм. «вытеснение арабов евреями с их территории проживания», «зеленая зона» вм. «зона, куда палестинцам вход воспрещен», «точечные ликвидации» вм. «политические убийства» и др. Количество политических эвфемизмах продолжает возрастать в английском языке.
Политическая эвфемия предстает как неотъемлемая часть англоязычной национально-культурной парадигмы и является важнейшей составляющей концептуальной и языковой картин мира носителей английского языка. Политические эвфемизмы являются прагматически маркированными языковыми единицами, предназначение которых не столько осуществлять референтную функцию, сколько вуалировать содержание высказывания. Так, основными мотивами использования политических эвфемизмов в дискурсе Б. Обамы являются необходимость соблюдения правил культурной корректности, существующих в обществе, стремление избежать общественного резонанса, массовых возмущений и т.д.
Наибольшее количество эвфемистических выражений в выступлениях Б. Обамы после 2008 года было зафиксировано в рамках группы экономических эвфемизмов. В связи с этим, можно сделать вывод, что для американского общества зоной наибольшего коммуникативного дискомфорта является тема экономического кризиса и его последствий: «We have passed eight tax cuts for small businesses so far» (September 2010).
Наименьшее количество эвфемизмов было зафиксировано в выступлениях президента США, посвященных вооруженным конфликтам и их последствиям. По всей видимости, это связано с окончанием войны, выводом войск из Ирака и Афганистана, со стремлением подчеркнуть свой вклад в решение затянувшегося на долгие годы вопроса: «I want to speak to you tonight about our effort in Afghanistan» (December 2009).
Продуктивными способами эвфемизации в дискурсе Б. Обамы являются описательный перифраз (30 %), генерализация (22 %) на лексическом уровне и усложнение структуры словосочетания (30 %) на синтаксическом уровне:
«They had some sort of chronic condition that had to be tended to» (March 2010).
«We are willing to look out for one another and help people who are vulnerable and help people who are down on their luck» (March 2010).
Е.И.Шейгал (1997, с. 47) выделяет следующие основные подгруппы современных политических эвфемизмов:
а) обозначения военных действий и вооруженных конфликтов, оружия и пр., например, «collateral damage» (‘civilian casualties resulting from bombing military targets’), «executive action» (‘assassination, especially of foreign political leaders’), «discriminate deterrence» (‘pinpoint bombing’);
б) обозначения социально-экономических отношений, например, «optimize the labor structure» (‘to fire workers’), «contribution» (‘tax’), «disadvantaged» (‘poor’), «culturally deprived environment» (‘slums’);
в) обозначения, призванные смягчить различные виды дискриминации (по возрасту, полу, расовым признакам, гражданскому статусу), например, «plural relations» (‘apartheid’), «undocumented persons» (‘illegal aliens, immigrants’).
Ученый особо отмечает эвфемистические замены, которые впервые были официально внесены Департаментом труда США в определитель профессий 1977г. с целью устранения дискриминации по полу и возрасту в названиях профессий: «dining room attendant» вместо «bus boy», «children’s tutor» вместо «governess», «repairer» вместо «repairman» и т.п.
В.И.Заботкина в кратком обзоре своего доклада «Pragmatics and semantics of new euphemisms in English» (Zabotkina 1998) делит эвфемизмы, смягчающие дискриминацию, на различные группы:
а) по возрасту («ageing», «elderly», «mature», «middlescence» (‘period of life between 40 and 65’), «third age» (‘period of life after 65’), «senior citizen», «silver ager» (‘a middle-aged person’), «golden ager» (‘pensioner’), «chronologically challenged»);
б) по этническим и расовым признакам («coloured», «non-white», «Afro-American», «Afro-Caribbean»);
в) в связи с физическими и умственными нарушениями («backward students» → «underachiever», «the retarded» → «intellectually challenged», «deaf people» → «hearing impaired», «fat people» → «metabolically challenged»);
г) по профессиональным параметрам («barber» → «hairstylist», «hairdresser» → «hairologist», «garbage collector» → «sanitation engineer», «floor scrubber» → «floor technician», «prison guard» → «correctional officer», «prison» → «correctional facility»);
д) по половым признакам («fishermen» → «fishers», «stewardess» → «flight attendant», «fireman» → «fire fighter», «char woman» → «building interior cleaner», «laundresses» → «launderes», «telephone linemen and splicers» → «telephone line installers and repairers»).
Хью Росон объясняет эффект мелиоризации подобных эвфемизмов тем, что они «льстят собственному “Я” работающих, возвышая их служебный статус (job status)» (Rawson 1995, p. 1, 2). Он приводит следующие примеры эвфемизмов: access controller вместо doorman, associate вместо salesclerk, working girl вместо whore, а также классический пример: beautician вместо mortician.
Анализируя материала журнала «Ньюсвик», Е.И.Шейгал обратил внимание на тот факт, что «эвфемизмы в текстах статей очень редко появляются без кавычек. Как правило, без кавычек употребляются уже всем известные эвфемизмы с устоявшейся узуальностью, например, «The U.N.’s 50th anniversary has seen some antagonism between the developing world and the developed world». Известно, что одной из функций кавычек является предупреждение читателя о том, что слово или высказывание имеет дополнительную смысловую плоскость, что имеет место контекстуальный смысловой сдвиг». Автор задается вопросом, «почему же даже зафиксированные в словарях эвфемизмы (например, «pro-choice», «collateral position») закавычиваются, несмотря на то, что они употреблены в предположительно общепринятом значении?» Ответ на этот вопрос может быть следующим: «автор статьи тем самым хочет подчеркнуть, что кавычки в данном случае сохраняют свою исконную «цитатную» функцию, и данные единицы употреблены с отсылкой к их истинному автору. Так, например, в статье о возможном выдвижении кандидатуры генерала К.Пауэлла на пост президента выражение his pro-choice position (= сторонник легализации абортов) употреблено в общем контексте критики его взглядов консервативными республиканцами. В предложении «Constant «corporate downsizing« spawns mass job insecurity» из статьи о проблемах послевоенной Америки подразумеваемый коллективный автор эвфемизма «corporate downsizing» (‘сокращение штатов’) — руководители корпораций. В статье о планах использования войск НАТО для урегулирования военного конфликта в Боснии не только непосредственно назван автор эвфемизма «collateral damage» — военные, но и объясняется его смысл: «A major sticking point is how to minimize what the military calls “collateral damage” — the unintended killing of civilians».
Часто рядом с эвфемизмом дается прямое, незавуалированное наименование того же денотата:
«Things that did not really happen are cited as “composites”, which apparently means «We made it up» (о фильме про Р.Никсона).
«The mistress – or “back street”, as she’s been called in France since the 1941 American movie of the same name – is hardly a stranger to the French political scene» (об официальной любовнице Ф.Миттерана).
«Federal investigators charged seven top politicians- … -with accepting “illegal gratifications” otherwise known as bribes» (о политическом скандале в Индии).
Е.И.Шейгал объясняет данный феномен тем, что благодаря кавычкам журналист как бы дистанцируется от автора эвфемизма и целенаправленно разоблачает и эвфемизм, и стремление его автора как-то облагородить и приукрасить обозначаемый отрицательный феномен.
Е.И.Шейгал (Шейгал 1997, c. 49) отмечает, что «в современных американских корпоративных жаргонах также наблюдается тенденция к росту переименований, например: involutary separations (= layoffs), social expression products (= greeting cards and gifts), multichannel market place (= cable TV). Большинство из них характеризуется высокой степенью смысловой неопределенности, делающей их абсолютно непонятными для непосвященных, что позволяет им выполнять корпоративно-парольную функцию.
Зачастую американские политики употребляют архаизмы для целей эвфемизации.
Трогательное выражение Рональда Рейгана «Мне это по самый кайстер надоело» («I’ve had it up to my keister») спасло от забвения давно устаревшее слово (keister – не эвфемистическое название ягодиц, а «чемодан» по-немецки).
Еще одним примером может послужить термин «реваншистская Россия» Джона Маккейна. Первый случай употребления слово revanche («реванш» – франц. месть) в английском языке встретился в письме королевы Виктории от 1858 года, но после Второй мировой войны к «реваншу» прицепился суффикс «-ист», и получилось весьма популярное обозначение «того, кто ищет мести или возмездия». Советские пропагандисты презрительно называли «реваншистами» (revanchist) западногерманских демократов и главнокомандующих НАТО, которые мечтали объединить Германию и покончить с российским господством над Восточной Европой.
В марте 2008 года сенатор Маккейн, выступив с глубокой речью на заседании Лос-Анджелесского совета по глобальной политике после своей поездки на Ближний Восток и в Европу, употребил это слово, рассуждая о будущем трансатлантических отношений. Республиканец утверждает, что есть необходимость «заняться угрозами, исходящими от реваншистской России». Revanchist Russia – это попытка воспользоваться любимым бранным словом коммунистов, чтобы призвать московских политиков к ответу за принятие мер относительно Украины и Грузии.
Употребление эвфемизмов приводит к различным прагматическим последствиям. С одной стороны, их употребление способствует повышению эффективности коммуникации, поскольку обусловлено определенными прагматическими функциями: соблюдение принципа вежливости, разграничение «своих» и «чужаков», манипулирование общественным мнением». Однако следует отметить, что при этом страдает принцип информативности по Грайсу. Е.И.Шейгал, в свою очередь, приводит саркастическое замечание Скотта Адамса (статья в газете Nevada Appeal, September 8, 1996) о том, что в случае, если такая тенденция продолжится, то «мы станем участниками высокоэффективной коммуникации, в которой не передается вообще никакой информации» (Шейгал 1997, с. 49).